Убитая правда студента Галдецкого

Семь лет назад имя Германа Галдецкого не сходило с газетных полос. 19-летнего юношу буквально боготворили — ведь он в одиночку пытался бороться с милицейским произволом. Его война продлилась чуть больше месяца. 25 марта 2004 года парень получил пулю в лоб…

Громкая история взбудоражила общественность. Рашид Нургалиев взял расследование дела под собственный контроль... Прошло семь лет. И про героя забыли. Сегодня Герман — инвалид 1-й группы, а его родители еле-еле сводят концы с концами, чтобы наскрести на дорогостоящие лекарства сыну. Как живет сегодня Герман Галдецкий — в материале специального корреспондента “МК”.

15 февраля 2004 года на одном интернет-сайте появилось странное на первый взгляд сообщение:

«Меня зовут Герман Галдецкий.

Вечером 8 февраля я с друзьями Димой и Олей находились на станции метро «Пушкинская». Оля торопилась домой. Мы попрощались, и она направилась к эскалатору. Неожиданно к ней подошел милиционер, проверил паспорт и провел ее в отделение. Я затормозил неподалеку и наблюдал за происходящим. Ситуация показалась мне странной — ведь с документами у Оли все в порядке.

Я заглянул в отделение, но сотрудники милиции вытолкали меня. Тогда я позвонил в управление собственной безопасности МВД (в телефонной книжке у меня собраны телефоны на все случаи жизни) и рассказал о случившемся. Дежурный ответил, что никакого криминала в действиях его коллег не происходит, но в случае чего попросил перезвонить.

Я вернулся в отделение, где находилась Ольга, и рассказал стражам порядка о своем звонке в УСБ. Мою приятельницу сразу отпустили. Оля дрожала и плакала. Рассказала, что милиционеры заставляли ее раздеться, а потом один из них пригрозил: если она не отдастся, то ее вообще не отпустят. Когда милиционеры поняли, что я намерен вытащить Олю, они начали угрожать девушке: «Обмолвишься о случившемся, мы тебя убьем — паспортные данные у нас есть».

Через пять минут я увидел, как те же милиционеры подошли к новой жертве — схватили девушку за плечи и поволокли в отделение.

На следующий день я написал жалобу на действия сотрудников милиции в управление милиции на метрополитене и в прокуратуру Московского метрополитена. Следователь вызвал меня на допрос. Потом я дал показания в прокуратуре.

В управлении милиции на метрополитене я общался с заместителем начальника пятого отдела (по воспитательной работе) подполковником Анатолием Ивановичем Верховским. Он сказал, что доказательств у меня нет.

Сотрудники отделения милиции на допросе в прокуратуре признали, что задержали Олю незаконно, и за это получили строгий выговор. Следователь в свою очередь мне пояснил, что дело о сексуальном домогательстве, видимо, будет закрыто за отсутствием состава преступления.

Я уверен, что Оля — не единственная жертва. Считаю, что виновные должны быть наказаны, и поэтому постараюсь приложить все усилия для того, чтобы дело о сексуальных домогательствах со стороны сотрудников милиции дошло до суда. Очень прошу пострадавших от подобных действий милиционеров и свидетелей таких инцидентов связаться со мной по телефону 9803…»

Вот таким образом обыкновенный 19-летний парень из подмосковного Фрязина развязал войну с правоохранительными органами.

После вышеописанного Галдецкий начал строчить письма в СМИ, обивал пороги высших милицейских чинов. Чаще всего Герман вызывал лишь улыбку собеседников. «Ну раз ты такой прыткий, сам и расследуй преступления. А нам приноси результаты», — как бы в шутку бросил ему один из следователей. Благословение человека в погонах Галдецкий принял за чистую монету. «Будет исполнено!» — взял под козырек парень и рванул исполнять поручения.

Как ни странно, Галдецкий справился. За месяц ему удалось разыскать десяток девушек, которые оказались жертвами милицейского произвола. Некоторые из них согласились написать заявления в прокуратуру. Галдецкий собрал увесистую папку компромата на наши доблестные органы. Вышел на финишную прямую. Но завершить дело чести не успел.

25 марта 2004 года на пустыре Ярославского вокзала к Герману подошли двое людей. Завязался разговор, переросший в ссору. После чего в парня выстрелили.

Два пулевых ранения в голову. Галдецкий выжил чудом.

Потом был Склиф. Первая неудачная операция. Герман впал в кому. Когда молодой человек пришел в себя, ходить и говорить он не мог.

Так следователи лишились потерпевшего и главного свидетеля происшествия. Уголовное дело приостановили на неопределенный срок. Ждали, когда заговорит Галдецкий.

Сегодня Герман уже вполне сносно общается. Более того, память юноши все еще хранит те страшные воспоминания.

Но следователи почему-то не торопятся допрашивать парня.

Кому это теперь нужно?

«Четыре месяца назад меня снова избили»

Клиника патологии речи и нейрореабилитации стала для Германа Галдецкого вторым домом. Вот уже почти год парень живет там, на выходные возвращается домой.

Герман встречает меня в холле клиники. Немного подволакивает ногу. Заметно нервничает. Журналисты — редкие гости в больничной палате Галдецкого. А ведь поведать ему есть о чем.

— Речь до конца не восстановилась, — начал Герман. — Да и глаз один ничего не видит. Пластику надо делать — видите, какие шрамы на голове остались. Но врачи рекомендовали для начала разработать руку — часть моего тела парализовало. Невезучий я… Вот в минувшем январе на меня снова напали, прямо около дома во Фрязине.

Возвращался я из магазина — сзади подошли два мужика, избили меня. Просто так, ни за что, даже денег не взяли. Причем видели ведь, что я инвалид. Мы после этого случая сразу в милицию обратились. Но по горячим следам никого не нашли. Иногда мама звонит в отделение и слышит: «Ищем. Ищем…»

История повторилась. Что семь лет назад, что сейчас…

Тем временем мы с Германом возвращаемся в прошлое.

— У меня была масса времени подумать. Многие надеялись, что я сдамся! Но нет! — кипятится Герман. — Вот поправлюсь маленько и примусь за старое. Я разозлился на Нургалиева…

Злость Германа — не на пустом месте. Громкое покушение на Галдецкого вызвало небывалый общественный резонанс. После чего министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев сделал заявление: «Расследование дела беру под собственный контроль».

Но воз и ныне там…

У Германа до конца не восстановилась речь. Нарушена координация движений. Но память осталась нетронута. Чудо? А может, лучше и не произошло бы этого чуда? И жилось бы сегодня Герману спокойнее, без тревожных воспоминаний. Ведь события того дня Галдецкий помнит до последней минуты.

— 25 марта я решил зайти перекусить на Ярославский вокзал. Вдруг заметил милиционера, который общался с каким-то нищим. Мне не понравилось это общение. Видимо, сработал рефлекс. Потом к милиционеру подошел здоровый амбал, и они куда-то ушли. Я — за ними. Неожиданно меня окликнул тот самый амбал: «Пойдем поговорим». Мы отошли в сторону.

К нам привязался какой-то гастарбайтер — не случайный человек, как выяснилось позже. Один из них попросил у меня мобильный. Я дал. А потом получил сзади удар по голове бутылкой. Амбал достал нож. Я быстро среагировал и вытащил из кармана личный пистолет, который приобрел для собственной безопасности.

Юридически я был подкован, знал, что стрелять можно только в воздух. Выстрелил два раза, после чего амбал выхватил у меня оружие и дважды пальнул мне в голову. Не успел я прийти в себя, как эти люди скрылись. Действовали как профессиональные киллеры.

У Германа пропали мобильный телефон и тетрадка со всеми наработанными контактами — там как раз были записаны все координаты девушек, которых он защищал. Причем деньги и документы не исчезли.

Задержать преступников не удалось…

— Я не понимаю: почему до сих пор эти люди не найдены? Ведь их лица зафиксировали видеокамеры, кругом было полно свидетелей! — недоумевает Галдецкий. — Кстати, несмотря на серьезные ранения, сознания я тогда не терял. Окровавленный, отправился в линейное отделение милиции. При мне был только паспорт. Вошел в отделение, стал объяснять, что случилось.

Милиционеры спокойно: «Пиши заявление». На мой пробитый череп, кажется, никто не обратил внимания. Я трижды попросил их дать мне позвонить родителям. Они почему-то отказали. В итоге протокол они сами оформили с моих слов. Я подписал. В тот момент я находился в таком состоянии, что мог подписать что угодно.

Затем Герман еще минут 20 ждал «скорую помощь». После чего его отвезли в Склиф.

— По телевизору было много вранья. Говорили, что когда приехала «скорая», то я уже находился в коме. Это неправда. Я ни на секунду не терял сознание, находился в уме и твердой памяти. В кому я впал гораздо позже — результат неудачной операции.

Пока мы беседовали, за дверью послышались шаги.

— Герман, да ты нервничаешь, — с порога засуетилась мать Галдецкого Алена. — Ты ведь еще вчера гораздо лучше говорил. И рука у тебя так не дергалась. Наверное, придется прерваться…

Герман вышел из палаты.

Когда за парнем захлопнулась дверь, Алена обратилась ко мне:

— После трагедии я дежурила в Склифе день и ночь. Однажды в больницу приехала следственная бригада. Они-то и сказали мне: «Вашего сына вели убивать», — женщина выдерживает паузу. — Герман об этом факте не знает, я ему не рассказывала. После операции сын впал в кому.

Когда пришел в себя, то говорить не мог. Речь восстанавливали долгие годы. Поэтому следователи приостановили уголовное дело. Ждали, пока сын заговорит. Пять лет мы заново учился произносить буквы, читать, писать… Два года назад он начал потихоньку говорить. Но никто из следователей к нему так и не явился…

Тем временем Герман вернулся в палату.

— Я ведь достаточно авторитарный человек, но ту бурную деятельность, которую развел сын, не смогла остановить, — продолжает собеседница. — И сейчас, когда мы достали его с того света, на выходе я получила тоже самое. Он не отступил от своих принципов…

Я смотрю на этого молодого красивого парня с модной стрижкой и по-детски наивным взглядом. Наверняка его жизнь могла сложиться иначе. К своим 26 годам он мог уже успешно закончить институт, зарабатывать приличные деньги, жениться в конце концов. А теперь… И зачем ему понадобилось спасать незнакомых девушек?

— Как зачем? Вы не понимаете? … — искренне недоумевает Галдецкий. — Девушки — это святое. Моя знакомая Оля, которую менты пытались изнасиловать, не являлась моей близкой подругой. Мы были едва знакомы. Но когда я заметил, что ее под белы рученьки повели в отделение, сработал рефлекс… И я не ошибся!

Кстати, по данному факту было проведена следственная проверка. Стражи закона оправдывались: «Мадам оказалась проституткой».

— Это не так! Милиционеры просто искали оправдания! — не сдерживается Герман. — Оля — запуганная, нищая девочка. У нее не было даже мобильного телефона, она жила в Раменском в каком-то бараке. Я гостил у нее однажды — ей даже кушать было не на что. Именно таких бедолаг и отлавливали милиционеры.

К сожалению, Оля отказалась тогда писать заявление, настолько она была запугана и забита. Позже я нашел десяток девчонок, пострадавших от произвола милицейских чинов. Я искал их сам — в подвалах, переходах, метро, рыскал по дешевым ночным клубам. Как правило, это были девчонки 14–16 лет из неблагополучных семей с надломленной психикой.

Они неохотно шли на контакт, отказывались писать заявление. Но все-таки некоторых мне удалось уломать. Например, одна девчонка наговорила свою историю на диктофон. Пленку я передал журналистам, заявление от нее — сотрудникам УСБ. Но о результатах проверки я не успел узнать.

Кажется, последние семь лет пролетели для Германа как семь дней. Он как будто задержался в том времени. И наивно верит, что не сегодня-завтра удастся возобновить начатое им расследование. И он обязательно разыщет тех самых пострадавших девушек. Вернее, они сами непременно найдут его, когда прочитают этот материал.

Галдецкому не приходит в голову, что за 7 лет многое изменилось. Те дамы давно повзрослели, наверное, у них уже есть свои семьи, дети… И вряд ли кто-то из них захочет ворошить прошлое. Да и вспомнят ли они вообще имя своего спасителя? Ведь за все эти годы, пока Герман лечился, к нему не пришла ни одна из потерпевших. Не навестил Галдецкого никто из его прежних друзей…

— Естественно, девушки про меня немного забыли, — ничуть не унывает Галдецкий. — Но это нормально. Поймите, они очень напуганы! Друзей у меня тоже не осталось. Ничего страшного. Я никого не виню. Ну о чем им со мной разговаривать? У них другая жизнь, интересы… Между нами пролегла огромная пропасть в семь лет…

После двух часов беседы Герман заметно устал. В воздухе повисло напряжение. Алена предложила сыну отдохнуть…

«Возбуждать уголовное дело долго и нудно. Оно вам надо?»

Разговор с матерью Германа мы продолжили в близлежащем кафе.

— Я сегодня не узнала Германа — он так разнервничался! Мы ведь стараемся с ним не вспоминать те события. После случившегося меня обвиняли в том, что я недоглядела за сыном. Ведь я знала, чем занимается мой мальчик, но не относилась к его расследованиям серьезно. Но даже если бы я понимала, какая ему грозит опасность, что бы я сказала? Мол, сынок, переступи через свою гражданскую позицию, отвернись и отойди в сторону? …

— Вы знали, что у сына есть пистолет?

— К оружию я всегда относилась отрицательно. Но сын каждый вечер ездил из Москвы во Фрязино на электричке. Однажды вернулся домой и сказал: «Мама, ты не представляешь, что творится в поездах! Я катаюсь с риском для жизни». После этого он приобрел травматику.

— У него была любимая девушка?

— Они давно расстались. Сын раньше другим был. Он всегда носил костюм, галстук, читал классику — Вольтера, Гете, Лермонтова, увлекался философией, в частности Аристотелем. Цитатами шпарил. Мог уболтать любую девчонку.

— Насколько я понимаю, одна операция прошла неудачно?

— Череп был поврежден, поэтому врачи настаивали на операции. Но в тот момент в больнице сломался какой-то аппарат, и трепанацию делали без снимка головы. В итоге после первой операции внутри черепа пошло загноение. Герман впал в кому. Пришлось проводить повторную операцию, которая дала серьезные осложнения. Сейчас сыну нужны дорогостоящие лекарства, но бесплатно нам ничего не выдают. Приходиться ездить в Литву и закупаться там нужными препаратами — выходит в три раза дешевле.

— Следователи как-то объяснили, что произошло?

— Я думаю, что у следователя была четкая установка — закрыть дело. На первой встречи он сказал нам: «Здесь все понятно, приезжие напали на вашего сына. Вы согласны?» «Нет», — хором ответили мы с мужем. Кстати, обычные сотрудники милиции, которые наведывались к нам домой, тоже говорили: «Возбуждать уголовное дело — долго и нудно. Оно вам надо? …»

— Расследование ничем не закончилось. Наши правоохранительные органы с трудом находят преступников, которые совершили убийство или покушение на убийство. Тут можно только развести руками, — говорит адвокат Галдецкого Анна Ставицкая. — Дело сейчас приостановлено в связи с тем, что не установлена личность человека, который совершил покушение на убийство Галдецкого.

Если преступника найдут по истечении срока давности, он вряд ли будет привлечен к ответственности. Могу также сказать, что в Германа стреляли не случайно. Ведь покушение произошло именно в тот момент, когда парень собрал все доказательства на произвол сотрудников правоохранительных органов.

Кстати, в начале предварительного расследования нашлись даже девушки, за которых заступался Герман. Они давали показания. Но надо заметить, дело до сих пор находится на начальной стадии расследования.

Следователи долго ждали, когда Герман сам сможет все рассказать. Но ведь искать преступников должны без показаний потерпевшего, иначе никакие убийства не удалось бы раскрыть. В общем, на данный момент дело приостановлено. А следователи в свою очередь, видимо, благополучно забыли об этой истории…

В декабре 2004 года Германа Галдецкого признали человеком года. Уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин наградил его медалью «Спешите делать добро».