Пристрастия прославленных сыщиков

Известно, что знаменитый детектив Шерлок Холмс, рожденный талантом Артура Конан Дойла, почти не выпускал изо рта свою глиняную трубку, а в минуты отдыха мастерски играл на скрипке, мог со знанием дела рассуждать о кремонских скрипках и о разнице между скрипками Страдивари и Амати...

А каковы были привычки и увлечения его не менее знаменитых последователей из разных стран, продолжающих и развивающих дедуктивный метод расследования, казалось бы, неразрешимых проблем?

К сожалению, мы не очень много знаем о вахмистре Якобе Штудере - герое романов одного из наиболее значительных швейцарских прозаиков первой половины XX века Фридриха Штаузера (1896-1938). А ведь этот сыщик, разыгрывая, как он сам о себе думал полушутя, «хитроумного английского детектива с дедуктивным методом а-ля Шерлок Холмс», дослужился до комиссара бернской городской полиции, работал в Граце, Лозанне, Лионе, во многом разбирался лучше, чем юристы с высшим образованием.

Нам известно, что был он полным, носил усы, мог съесть большой сочный кусок ветчины, запивая его несколькими бутылками пива. При простуде с удовольствием выпивал подряд пару стаканов грога.

Но, пожалуй, самым сильным увлечением вахмистра Штудера были дешевые сигары. В чужих руках сигареты, особенно с золотым мундштуком, действовали ему на нервы. И если ему по какой-либо причине не удавалось докурить свою сигару, он бросал ее с тяжелым вздохом.

Младшим литературным современником вахмистра Штудера был бельгийский сыщик-любитель Эркюль Пуаро, обладавший феноменальной наблюдательностью и интуицией. О Пуаро нам известно гораздо больше, чем о Штудере.

В отличие от своего тезки Геракла (Эркюль - французская версия этого имени), Пуаро имел изящную маленькую фигурку. Своей внешности он уделял огромное внимание Одет всегда безукоризненно: или в корректном черном пиджаке, полосатых брюках, с аккуратным бантом вместо галстука, или в темно-сером джентльменском костюме с белой камелией в петлице. На ногах у него — шикарные лакированные полуботинки. Предмет его особой гордости и забот — огромные усы. Это были такие великолепные, почти неправдоподобные усы, о которых Геракл и мечтать не мог!

Дэвид Суше в роли Пуаро

Интересно, что обстановка квартиры Пуаро, внешний вид которого казался уже несколько старомодным даже для далекой от нас первой трети минувшего века, была исключительно современной. Электрический камин и комфортный мягкие кресла квадратной формы. Все сверкало хромированными деталями. Пуаро чувствовал спокойное удовлетворение от этих точных геометрических форм.

Вкусная еда «ласкала его гастрономическую душу». Утром лакей подавал ему чашку шоколада, во время ленча он мог наслаждаться мясным пудингом. Иногда даже сам готовил блюда национальной бельгийской кухни. Мясо он часто запивал пивом. Но не отказывался и от более крепких напитков - коктейля, виски с содовой и уж, конечно, от доброго Шато Матон.

На вопрос, женат ли он, Пуаро отвечал: «Увы, не имею счастья». Возможно, ему мешал злополучный удел многих маленьких педантичных мужчин - жажда крупных роскошных женщин. Ему нравились пышные формы, хотя Рубенс не относился к его любимым художникам. Мечтой Пуаро было встретить женщину роскошную, чувственную, одухотворенную, с округлыми формами, удивительно и экстравагантно одетую.

И когда он, поднимаясь в метро на эскалаторе, случайно увидел на соседнем, спускающемся, именно такую женщину, то домой пришел в состоянии приятного возбуждения. А после нескольких встреч с этой дамой походка его стала легкой, почти танцующей, и его секретарша обнаружила в почте счет из цветочного магазина за красные розы на целых 11 фунтов 7 шиллингов и 6 пенсов!

ППитер Устинов в роли Пуаро

Хотя Пуаро всегда полагал, что ему более соответствует умственная работа в теплом кресле, он собирался, отойдя от дел, жить в деревне и заниматься садом, уделяя особое внимание... кабачкам. Он считал, что этим великолепным овощам необходимо улучшить вкус и придать аромата.

Герой 80 книг французского писателя Жоржа Сименона (1903-1989) комиссар парижской уголовной полиции Жюль Мегрэ, прослуживший в ней 30 лет и известный своей проницательностью в уголовных делах, является нашим современником.

Комиссар Мегрэ родился как детектив в 1929 году на старой барже в небольшом голландском городке Делфзейл, где Сименон во время плавания на своей яхте вынужден был остановиться для ремонта пробоины. В 1966 году там был установлен памятник всемирно известному комиссару Мегрэ.

С виду известный комиссар был просто добродушный толстяк, иногда даже казался неповоротливым и тяжеловесным. В некоторых случаях, особенно когда он бывал в хорошем настроении, Мегрэ любил напускать на себя преувеличенно глупый вид, и тогда казался еще толще, еще неповоротливей - «точный портрет полицейского, как их рисуют на карикатурах».

Борис Тенин в роли Мегрэ

Как ни странно, комиссар боялся холода, поэтому его кабинет на набережной Орфевр зимой всегда был жарко натоплен, а для улицы мадам Мегрэ сама связала ему шарф из толстой шерсти. Попасть в плохо отапливаемую гостиницу для зябкого Мегрэ было сущим наказанием. Зато когда он оказывался возле топящейся печки, к которым комиссар всю жизнь питал слабость, он хватал кочергу и с величайшим рвением шуровал ею, отчего печная труба начинала гудеть.

Как истинный француз, Мегрэ был большим гурманом. Он знал, какой парижский ресторанчик славится нормандской рыбой и рубцами, приготовленными по местному рецепту, а в каком готовят сосиски, лучше которых не найти во всем квартале. Даже находясь по делам в Нью-Йорке, он с удовольствием обнаружил, что и там можно найти кафе, где подают настоящее французское блюдо - источающего аромат петуха в вине!

Дома комиссар с наслаждением ел капусту по-эльзасски, которую можно отведать лишь в двух парижских ресторанах. Зато, оказавшись однажды в сельском кафе, в котором «готовили скверно, да еще повариха разбавляла соус», он чувствовал себя очень неуютно. Хотя, в случае необходимости, мог с аппетитом съесть и просто огромный сэндвич с ветчиной или холодное мясо, запивая их пивом.

К пиву Мегрэ был вообще неравнодушен. В кафетерии на Бродвее он был раздосадован, что вместо пива к сосискам ему принесли кока-колу. Дома к аппетитной домашней свинине он мог открыть сразу несколько бутылок страсбургского пива. Да и в комиссариате полиции не считалось предосудительным попросить официанта из ближайшей пивной принести несколько кружек прямо в кабинет Перед тем как начать трудный допрос, Мегрэ всегда пил пиво, не оттого что ему хотелось пить, а из какого-то суеверия. И сами такие допросы, длившиеся иногда по 24 часа, прерывались бутербродами и пивом (которыми, кстати, угощали и допрашиваемого).

Жан Габен в роли Мегрэ

Комиссар Мегрэ знал толк и в хорошем вине, и в других более крепких напитках. За обедом у друга он с удовольствием пил бургундское, к отличным сосискам заказывал божоле, вкусно поев в незнакомом ресторанчике, не отказывался и от хозяйского кальвадоса. Перед трудным разговором, результаты которого могли испортить жизнь человеку, совсем не заслуживающему этого, ему требовалось выпить что-нибудь покрепче, например, рюмку виски.

Иногда, после раскрытия злодейского преступления, ему хотелось немедленно глотнуть прямо из бутылки большой глоток рома. А как-то после почти непрерывной двухсуточной подготовки к поимке опасной банды, когда не помогал даже выпитый на ходу стакан грога и комиссар с трудом держал глаза открытыми, он вынул бутылку коньяка, хранившуюся у него в кабинете «для особо экстренных случаев, и не без колебания сделал глоток».

Но мог Мегрэ выпить и значительно больше. Так, во время ночной прогулки по Нью-Йорку два полицейских комиссара, французский и американский, переходя из ресторана в кафетерий, из кафетерия в бар и беседуя о деталях дела, ради которого Мегрэ сюда и приехал, выпили последовательно по нескольку аперитивов, две бутылки божоле, по два бокала арманьяка и, совсем уже перед расставанием — по два night cup (дословно- ночной колпак), то есть по два последних стаканчика виски! Дома же в буфете у него всегда стоял графинчик со сливовой водкой и бутылка малинового ликера, а при сборах в дальнюю поездку мадам Мегрэ сунула мужу в чемодан бутылку старой виноградной водки.

Как и у вахмистра Штудера, самым сильным пристрастием комиссара Мегрэ было курение, правда, не сигар, а трубки. С утра, еще в халате, сразу после завтрака, он подходил к окну выкурить первую трубку. И почти в любое время его можно было видеть с неизменной трубкой в зубах, шлейф табачного дыма тянулся за ним, когда он расхаживал по комнатам. Раздумывая несколько часов над каким-либо сложным делом, Мегрэ мог выкурить подряд 6-7 трубок.

Джино Черви в роли Мегрэ

Начиная допрос свидетеля, он со вздохом сожаления вынимал трубку изо рта. Ради своей трубки он мог пренебречь даже гаванской сигарой, предложенной ему в каком-нибудь роскошном кабинете! Расследования, которые Мегрэ приходилось вести в домах, где ему ради соблюдения приличий приходилось расставаться со своей носогрейкой, он называл «беструбочными» делами.

Трубки комиссар обычно получал в подарок от госпожи Мегрэ ко дню рождения и к годовщине свадьбы. Но, будучи в Нью-Йорке, он случайно попал на Пятую авеню с ее роскошными магазинами и, увидев витрину с трубками, долго стоял, рассматривая их. И хотя понравившаяся ему трубка стоила дорого, он все же купил ее, решив позже сэкономить на такси. В его парижском кабинете на рабочем столе всегда было аккуратно разложено полдюжины трубок.

Интересно, что, выйдя в отставку, Мегрэ почти буквально осуществил мечту Эркюля Пуаро - переехал в маленький городок в долине Луары и... увлекся садоводством. Правда, выращивал он не кабачки, а дыни.

Самый прославленный детектив Америки Ниро Вульф был впервые выведен в 1934 году в книге американского писателя Рекса Стаута (1886-1975) «Острие пики». С тех пор Ниро Вульф, расследующий большинство своих дел, не выходя из кабинета, стал широко известен во всем мире. А уж нью-йоркские таксисты, когда им называют адрес «дом 618 на Западной 35-й улице», только понимающе кивают в ответ - они знают, что это дом Ниро Вульфа.

Особая примета Ниро Вульфа - его огромный вес. Он так велик, что сам автор путается в цифрах: в «Двери к смерти» Вульф весит 150 кг, в «Человек воскрес» - несколько сотен фунтов, а в «Вместо улики» - вообще четверть тонны! Вряд ли он мог так резко поправляться или худеть от книги к книге. Во всяком случае, достоверно известно, что сидеть он мог только в своем сделанном по заказу особо прочном кресле специальной конструкции. И это единственное в мире кресло было его самым любимым местом.

Ниро Вульф. Кадр из телесериала «Тайны Ниро Вульфа»

В верх и вниз в своем трехэтажном доме Ниро перемещался только в лифте и любой другой механизм с движущимися частями подозревал в заговоре против своей жизни. Он был способен скорее остаться в комнате наедине с тремя-четырьмя смертельными врагами, чем доверить себя «механическому монстру о четырех колесах» - автомобилю.

Естественно, такой вес Вульфа не в последнюю очередь объясняется его огромным пристрастием к изысканной еде - он был самым известным гурманом Нью-Йорка.

В течение более 20 лет его хозяйством заведовал и был домашним шеф-поваром Фриц Бреннер, колдовавший иногда по десять часов над каким-нибудь особым зельцем, от которого потом было не оторваться. И только в собственном доме Ниро действительно наслаждался едой. Когда однажды он и его помощник из-за очень важной встречи не успевали вернуться домой к ужину и им пришлось перекусить в каком-то ресторане, Вульф, проглотив за 35-40 минут (дома его ужин продолжался обычно полтора часа) две дюжины крупных устриц, тарелку сыра, кусок ростбифа и стопку блинов с тарелкой виноградного желе, не сказал ни одного слова относительно качества блюд.

Вообще отношение Вульфа к еде было благоговейным. Все встречи назначались с учетом строго установленного времени приема пищи. Было известно, что если из-за дел ему придется опоздать с обедом, а потом еще спешить за едой, настроение Вульфа будет испорчено на весь вечер. Он считал, что и «ядерная атака не вправе прервать его трапезу». Мысль о любом другом оставленном без пищи человеке была ему неприятна, а пребывание такого человека в его доме было для детектива просто непереносимо. Вульф должен был или выставить его за дверь, или накормить. Когда это было возможно, он старался не нервничать перед едой, а за едой никогда не говорил о делах.

Донатас Банионис в роли Ниро Вульфа

Каждый вечер на кухне детально обсуждалось меню на следующий день. Завтракал Ниро всегда в спальне с подноса, который приносил сюда Фриц. Завтрак мог состоять, например, из французских булочек, жареной ветчины и виноградного желе. Время с четверти второго до половины третьего было предназначено для ленча. Это могла быть либо печень, запеченная в томатах с нарезанным перцем и петрушкой, и блинчики из рисовой муки с медом, либо копченый фазан с сельдереем, три сорта сыра и вишня в бренди с пряностями, либо что-то такое же легкое.

Прием пищи в шесть часов вечера почему-то не имел специального названия, хотя, судя по времени (и в некоторой степени по перечню подаваемых Фрицем в гостиную блюд), его можно было бы считать обедом, правда, без супа: булочки с анчоусами, куропатки в горшочке с соусом безо всяких оливок, огуречное желе, креольский творог и сливки. А то, что в доме Вульфа называлось обедом, происходило от восьми до половины десятого. В это время Ниро получал удовольствие от лукового супа, овощей с мясом по-кентуккски, омаров, тушенных в вине с эстрагоном, а к ним - белого винного соуса, блинчиков с тимьяновым вареньем...

Естественно, после каждого из перечисленных выше ритуальных священнодействий в кабинет, куда Вульф и его помощник переходили из гостиной, подавалось кофе. (Следует отметить, что приведенный распорядок дня является «усредненным» по семи произведениям Рекса Стаута, а в одном из них - романе «Смерть Содержанки» - последний вечерний прием пищи, видимо, ошибочно назван автором ужином.)

Вторым, не менее сильным, пристрастием Ниро Вульфа было пиво. В течение дня он специальным сигналом (двумя короткими звонками) неоднократно требовал, чтобы Фриц принес его в кабинет – после первого посещения цветочной оранжереи, то есть после 11 часов, до и после второго ее посещения, то есть до 4 и после 6 часов. Три бутылки поздно вечером после обеда составляли обычное вечернее пиво Вульфа.

Он мог потягивать пиво, и просматривая почту, и развлекаясь чтением журналов, и размышляя над серьезным и очень запутанным делом. И только самое скверное настроение могло помешать Вульфу вспомнить, что ему вовремя не подано пиво! Иногда по воскресеньям он устраивал День Большого пива, ради которого мог даже пропустить очередное посещение своей оранжереи.

А оранжерея у знаменитого детектива была великолепная. Расположенная на крыше его особняка, она состояла из нескольких помещений, среди которых была и специальная комната для рассады, и комнатка для двухлетних экземпляров, и комнаты для взрослых растений. И все десять тысяч цветков в оранжерее были... орхидеями. Ведь Ниро Вульф был не только самым известным гурманом Нью-Йорка, но и величайшим специалистом этого города по части орхидей, которые составляли его третье и самое сильное увлечение. Будучи истинным знатоком, он по достоинству мог оценить успехи другого садовода, которому удалось скрестить Одонтоглоссум циррхосум с Нобиле вейт-хианум или у которого зацвел Фалаенопсис афродите с девятнадцатью отростками.

Ежедневно Вульф дважды поднимался в свою оранжерею и проводил там по два часа - с 9 до 11 и с 4 до 6, и ничто не могло изменить этого распорядка дня. Занимаясь делом об убийстве, он мог сказать клиенту, посмотрев на настенные часы: «Через 20 минут я должен пойти к моим орхидеям». Даже очень важным персонам не удавалось ничего добиться, когда подходило время орхидей - Вульф ненавидел, когда его беспокоили во время занятий в оранжерее.

Должно было произойти нечто очень серьезное, даже потрясающее, чтобы он пропустил очередное свидание с орхидеями. После каждого утреннего посещения оранжереи детектив приносил букетик орхидей для своего стола в кабинете, например, веточку Cymbidium Doris или соцветие Ontoglossum hellemense (гибрид Харвенгенза и Крисиума, для любителей орхидей зрелище неописуемое).

В доме Вульфа постоянно жил садовник, нанятый специально для ухода за цветами. Когда он неожиданно должен был надолго уехать к больной матери, Вульфу вместо привычного ежедневного созерцания по четыре часа пришлось по-настоящему трудиться в оранжерее. Ни одному из претендентов на место садовника он не рискнул доверить свои драгоценные орхидеи! Даже его помощник, опытный детектив, должен был заниматься журналом регистрации роста растений.

Кадр из фильма “Тайны Ниро Вульфа”

Увлекался Ниро Вульф и книгами. Стены его кабинета были уставлены книжными полками с самыми разнообразными книгами, в том числе томами Британской энциклопедии (детектива интересовали все статьи этого 24-томного издания). Когда Вульф читал книгу, не имело смысла его беспокоить. Даже обсуждение такой острой проблемы, как резко уменьшившиеся доходы, не могло отвлечь его надолго от интересной книги.

Пока помощник бегал по городу, собирая необходимую информацию и улики, сам Вульф мог целый день читать книгу, и не какую-нибудь юридическую, вроде «Приглашения к расследованию», а, например, «Книгу джунглей» Киплинга. Получив же какую-нибудь старинную книгу и раскрыв ее на титульном листе, он «пожирал его таким взглядом», каким его молодой помощник «пялится на хорошеньких девушек».

К женщинам отношение Ниро Вульфа было очень своеобразным. Знаменитый детектив содрогался при одном предположении собеседника о том, что он женат. При замечании, что его офис нуждается в прикосновении женской руки, он только рычал в ответ. Его помощник утверждал, что особенно Вульф почему-то не терпел курносых или, наоборот, с горбинкой на носу. Конечно же, женщины чувствовали такое отношение с его стороны. В то же время ничто, кроме грубо прерванной трапезы, не могло так потрясти Вульфа, как вид рыдающей женщины. В первом случае он приходил в ярость, во втором -в отчаяние.

* * *

К сожалению, то, что к настоящему времени известно о наших отечественных детективах с улицы Разбитых фонарей, не позволяет считать их такими же колоритными фигурами, какими были вахмистр Штудер, Эркюль Пуаро, комиссар Мегрэ, Ниро Вульф. Известно, что все они пьют только водку (в основном на работе, при этом марка водки не имеет значения), известно, что почти не закусывают, известно, что женщин любят (Ка-занцев-«Казанова» —- многих и часто, Дукалис и Слава - изредка, Андрей Ларин - одну, и через несколько серий даже женится на ней). Вот, пожалуй, и все.

Юрий БАРШАЙ