И вновь продолжается бой!..

Заглянул в программу телепередач на 22 апреля — пусто! Ни одной художественной, ни даже документальной картины по поводу… А каких-нибудь 25 лет назад в этот день с экранов телевизоров народные артисты читали нам воспоминания соратников, заслуженные исполнители пели во славу, члены Политбюро возлагали венки к памятнику…

…а режиссер Марк Захаров с присущим ему пылом рассказывал о том, как много значила и значит сия глыба в мировой иерархии ценностей. И это все было о нем — о Владимире Ильиче Ленине, чей день рождения советские граждане отмечали в обязательном порядке ежегодно, не дожидаясь юбилейной даты.

Но грянула перестройка... Начавшая гласно и с ускорением развенчивать вчерашних героев, с наслаждением взламывать архивы и предъявлять доказательства того, что личность, авторитет которой в обед еще был непререкаем, а заслуги огромны, в свете открывшихся к ужину реалий на самом деле является жалкой и ничтожной. Да и преступной.

Хирургическое вмешательство в историю Советского Союза сперва проходило под флагами "подлинного ленинизма", но очень скоро скальпель добрался и до основоположника — самого человечного из людей. Завсектора ЦК КПСС, на завтрак обводившие красным цветом в газете "Правда" цитаты из вечно живого, дабы сослаться на них в торжественном докладе, к полднику уже публиковали в "Московских новостях" шокирующие данные о том, сколько и кого именно приказал расстрелять товарищ Ульянов.

Журналисты вступили в соревнование за то, кто первым донесет читателям историю о маленьком Володе, бегавшем по дому и бившемся головой об пол. Тут и там из спецхранов всплывали факты о скверной болезни Ильича, об утехах на любовном фронте с пламенной Инессой Арманд. Изверг, прелюбодей, разрушитель церквей, германский шпион и интеллигенцию не жаловал, называя ее словом на букву "г".

А важнейшим из искусств считал не исключительно кино, но и цирк. Бабахнули из "Авроры" музыканты, затянувшие "дедушка умер, а дело живет, лучше бы было наоборот". Артиллерией сгруппировались писатели — от Солженицына до Венечки Ерофеева.

А когда грянуло окончание путча-91... И наступил апофеоз справедливости, гуманист и просветитель Марк Захаров, чудом прозревший, публично сжег свой партийный билет с изображением того, о ком ставил такие пронзительные и честные спектакли.

Но это уже было излишним, так как к тому времени народ проникся открывшимися обстоятельствами и валил из коммунистических ячеек со страшной силой, проклиная и Сталина, и Ленина, и Горбачева. И воцарилась на одной шестой части суши очередная райская благодать.

Большевиков прошлых и нынешних втоптали туда, куда интеллигенции указал путь Владимир Ильич, а на броневики вознесли тех, кто обладал чистыми руками и горячим сердцем. В учебниках Ульянова отныне обозначили скупыми строчками, что деятель сей в лучшем случае — неоднозначен. И все бы хорошо, да только у некоторых новейших героев руки вскоре оказались не в сплошь кровавых мозолях от тяжких трудов.

Да и благодать в реальности вышла очень выборочной. И напала на тамошний электорат тоска такая, что никакой фильм "Телец" не смог его заставить голосовать иначе, как в 2008 году, когда в телепроекте "Имя России" в результате зрительского опроса Владимир Ленин занял шестое место в списке самых ценимых, приметных и символичных личностей российской истории.

Столь высокую позицию занял он не из-за того, что пользовался уж таким обожанием людей, тоже частично прозревших, но и потому, что руководствовались респонденты протестными соображениями: у многих в шкафу свои скелеты качаются. И створки однажды откроются, а у кого-то они и вовсе нараспашку.

А грянет ли Божий или какой другой суд... Кто будет на нем обвинителем, а кто адвокатом, насколько весомыми будут их доводы и какой вердикт в итоге огласят — ох, сколько раз явное становилось неочевидным. Я не представляю себя прокурором либо защитником в процессе "народ против Ленина". Потому что помню, как счастливый бежал весенним днем из школы, а на груди моей алел только что повязанный галстук.

Как мне (двенадцатилетнему?) не хватило одной копейки на покупку книжки о вожде мирового пролетариата, а продавщица (видимо, скрытая диссидентка) мне ее не продала, несмотря на мои заверения, что завтра я копеечку принесу. И если все же из Мавзолея вынесут останки того, кто родился 22 апреля 1870 года, о ком будут еще долго спорить, то вместе с ними вынесут что-то и из моей жизни тоже.