Где черти зимуют…

Тысячи фотографий остались после "Хождения за три озера" и замечательно, что пригодились они для номера русской версии "National Geographic". Но десятки мест Полистовской болотной страны так и остались необследованными. Удивительно, но есть на русском Северо-западе такие урочища, где по 30-40 лет люди совсем не бывают. Глухая речка Хвалютинская, по местному Червячок как раз из таких мест…

«В лето 7090 изодыша коркодилы лютии звери из реки и путь затвориша; людей много поядоша. И ухосашася людие и молиша Бога по всей земле. И паки спряташася, а иних избиша». (Полное собрание русских летописей, том 30, Псковская летопись 1582 года).

В этом месте из девятиметровой толщи торфяника на поверхность выныривает река Порусья, течет открытым руслом пару километров и сново скрывается в спрессованные тысячелетиями слои. Туда манит нас фотографический и исследовательский интерес, ведь зимой в болоте проявления жизни можно наблюдать только у минеральных берегов на краю болота или у большой открытой воды. Что ожидает нас, неизвестно ни директору Полистовского заповедника Михаилу Яблокову ни мне.

Базой выбираем умирающую деревню Ручьи, где находится кордон заповедника, в котором живут летом приезжающие исследователи и заглядывает для ночевок оперативная группа инспекторов охраны. Добраться до Ручьев можно только по большой воде или зимой, после того как замерзнет достаточно широкая река Страдница. Мост на реке разрушен уже несколько лет. Вот и образовался на озере Полисто такой медвежьий угол, за которым на полсотни километров ни жилых деревень ни власти никакой точно нет. А в этот новогодний праздник по недоразумению сгорела трансформаторная подстанция, поэтому электричества тоже нет и возможно, никогда уже не будет. Поэтому в нашу десятидневную экспедицию приходится все брать с собой — топливо, продукты, генератор и оборудование на нартах, прицепленных к снегоходу.

Стоят двадцатиградусные морозы. Болото и озеро никак не желают замерзать. С первым холодами, пришедшими в начале зимы все вокруг окутал толстый слой пушистого снега. Он одеялом предохраняет от промерзания торфяной слой, который пропитан водой, как губка. В этой губке содержится 552 миллиарда тонн пресной воды (если брать всю площадь болотной системы). В тех местах, где сброс воды с болота в озера сильнее, там тоньше лед, к тому же он многослойный. Под верхним тонким припорошенным слоем вода, затем опять лед, опять вода и так далее.

Снега в этом году страсть как много. И нет никакой возможности добраться до кордона по берегу озера. Берега топкие, заросли ивняком. Поэтому только по льду озера. И вот уже в 800 метрах от берега нарты, а за ними и снегоход пробивают лед и начинается первое купание. Корма снегохода погружается вместе с рюкзаком, в который упаковано все съемочное оборудование. Спрыгиваю, стобы расцепить этот тянитолкай и по колено ухожу в воду. Валенки тотчас пропитываются водой и покрываются корой льда. Но тепло держат.

Пока разгрузили нарты, вытащили "Тайгу", проверили путь до кордона налегке, потом вытащили нарты, снова погрузили — наступил вечер.

В половину пятого, все в звенящей ледяной корке и сосульках начинаем налаживать нехитрый быт и тут умирает новенький генератор. В кромешной тьме переходим на старинное освещение керосином. Я с мыслями о том, что нечем теперь заряжать технику и можно, собственно, возвращаться в цивилизацию засыпаю...

Утром все оказывается не так плохо. Надо было читать инструкцию к хитрой машинке. Потайной краник блокировал подачу топлива, его надо было просто открыть. В боевом настроении начинаем реализацию точно составленного плана. Пункт первый — найти выход на болото. Искать его летом не надо, уже десятки раз все это пройдено. Зимой же трек навигатора нам не помощник — снегоход зарывается в мягкий метровый снег, пробивает наст и мы на пять часов оказываемся в в одном плену в 100 метрах от края болота, в залитом ольшанике.

Самое неприятное, что сойдя с железного коня тут же пробиваешь тонкий наст и оказываешься в воде. Даже рывком нельзя выдернуть корму тяжелой машины, нет точки опоры. Помогает генерал мороз — бросаем снег в воду, топчем его и ждем, когда образуется твердая площадка. Понемногу приходит опыт, он не раз будет потом выручать.

На большое болото нельзя попасть в любом месте. Веками точки выхода подмечались внимательными людьми. На псковщине и новгородчине такие места называются емким именем "Заход". Так даже несколько бывших деревень по краю великой болотной страны раньше назывались. Свой заход мы нашли. Теперь самое время посмотреть на начало реки Полисть, конечно незамерзающей.

Морозно, клубиться пар от воды, норка прочертила строчку следов вдоль берега реки.

Мы ставим скрадок и готовим для норки угощение.

Пар от реки тут же замерзает и образует большие, в несколько сантиметров кристаллы.

Короткий день закончен. Я бегаю с керосиновой лампой для того, чтобы подсветить передний план снимка. Так не хочется использовать вспышку, ее резкий свет разрушит образ милого дома.

Звездная ночь. Жарко натоплена печь, с отжатых валенок стекают последние капли воды. Готовимся к завтрашнему походу, Михаил дотошно прокладывает маршрут, который мы потом перенесем из OziExplorer в навигаторы. Завтра идем на таинственный Червячок, в самое сердце болот.

Утром пурга царствует над Полистовьем. Контуры предметов вдали неразличимы, снимать невозможно.

Тренируюсь на "кошечках", а именно подманиваю при помощи семечек сорок и мелких воробьиных, чтобы хоть как то заполнить драгоценное время до выхода в поле.

Пес Мальчик, который боится всех и вся, тоже охоч до моих семечек. Но сороки его прогнали. Говорят, Мальчик раньше был отличным рабочим псом, выдру смело брал. Но потом встретился с заезжими рыбаками и характер его очень сильно поменялся.

Солнца нет и не будет. Поэтому решаем в любом случае идти на Червячок, если стихнет ветер. И через день он стих.
Ровно посередине нашего маршрута прийдется пересекать подмоховой водоток. Зимой это бескрайняя белая пустыня без болотных сосен, без кочек и мочажин, с редкими островками на горизонте. Летом здесь колышется сплавина, под которой идет поток болотной воды, стекающий с вершины.

На таких больших болотных массивах за тысячелетия купол поднимается над краем на десяток метров, нарастая по миллиметру в год. Михаил выжимает из снегохода максимум скорости, кое где мы пролетаем рядом с лужицами незамерзшей желтой воды. Главное — не тормозить.

Наконец на горизонте показалась полоска более менее высоких деревьев. На верховом болоте всегда около открытой воды сосны растут лучше. Озеро или река в открытых берегах лучше собирает воду с окружающего торфянника, становится чуть суше. Человек этого не заметит, а сосне легче. И она может достичь высоты в 4-6 метров.

Навигатор точно вывел нас к тому месту, где Порусья выходит из мха на поверхность. И мы стоим в изумлении. Вокруг какое то нечеловеческое место. Мертвый лес тысячами стволов тыкается в серое небо. Он похож на ломаную графику сейсмографа при землетрясении. Аспидно черная вода быстро течет на север. Болотный газ пузырится в первом окне реки. Изогнутые коренья, бороды мха на сухих соснах, следы куньих и огромный орлан белохвост в небе.

Нечеловеческая красота и дикость монохромного мира предлагает мне поселить сюда весь инфернальный пантеон русского болота — кикимору, лесавок, лешего и таинственного коркодила из псковской летописи. Однако, за годы странствий по многим болотам я их никогда не видел, как и мифических огней светящегося болотного газа. Тем из местных, которым по долгу службы или охотничьей своей страсти пришлось ходить в мох и ночевать там они тоже не попадались.

Заметил интересную закономерность — болото никогда не пускает нас просто так к себе, без трудов. Всегда считал и считаю, что у тайных мест стоит некая защита от непрошенного, чужого путника. Она как будто проверяет на прочность — насколько ты готов к визиту. В пути к глухой речке рассыпался стартер снегохода от перегрева. Перебрали конечно, довольно быстро за час, но факт остается фактом — как и в любой из экспедиционных дней, предложение повернуть к дому было сделано. Причем под взглядом любопытной сойки.

Следующие дни прошли под знаком тетеревов. Еще на рассвете большую стаю местный житель дядя Коля заметили на окраине Ручьев и разбудил нас. Птицы кочевали весь день по закрайкам леса, переходящего в болотный сосняк.

Скрадывать тетеревов с фотообъективом ( а другое и невозможно в охранной зоне заповедника) лучше на снегоходе. В большой машине они не видят потенциального охотника, но стоит силуэту человека отделиться от техники — сразу взлетают.

Мы старались не докучать красивым диким курицам и когда они стали готовиться к ночлегу, ходить по снегу для того чтобы закопать себя на ночь в его теплой глубине, ретировались.

К вечеру на несколько минут выглянуло солнце. Его так мало на Северо-западе, можно десятки дней ожидать.

Возвращение было тяжелым, в пурге окончательно потерялись любые ориентиры. Газ до отказа, а вокруг белое молоко без теней. При таком рассеяном свете не видно следа снегохода, не различаются полыньи и сугробы. Только навигатор перед глазами Михаила что то говорит ему о направлении движения.

Я потихоньку бормочу "господи помоги" — искренне так, очень не хочется купать объективы, хотя рюкзак обернут в полиэтилен. Вот и цивилизация в лице бригады рыбаков, которые уже 8 лет живут на берегу озера Полисто. И хотя до старой конторы еще 25 километров мы дома, на твердой земле. И уже хочется назад, в болото.

Андриан Колотилин

 

источник