Это было недавно, это было давно…

Сколько помню себя, всегда вспоминаются первомайские и октябрьские демонстрации, в которых мне пришлось участвовать. Вернее, присутствовать. С самого маленького возраста. Отец брал меня на демонстрации еще тогда, когда я был в детском саду. Помню, что я сижу на плечах у папы, крепко обхватив его голову. А он держит мои ноги. Мы находимся на Красной площади…

Тут полно народа. Идут колоннами. Мы тоже в какой-то колонне. Вокруг много цветов, много знамен, портретов, воздушных шаров, транспарантов, макетов. Глаза разбегаются. Сейчас трудно вспомнить все эти макеты и портреты, все эти лозунги. Да и не обязательно это.

Но об одном, глубоко врезавшимся в память, расскажу.

Представляете, на грузовом автомобиле, борта которого обтянуты кумачом, стоят две огромные фигуры, рабочий с большим молотом и буржуй толстопузый с широкой белой лентой поверх черного фрака. На ленте только цифры: единица и много-много нолей. Папа говорит, что это значит, что он очень богатый человек, что у него миллионы.

Рабочий время от времени поднимает свой большой молот и бьет им по черному цилиндру. Около этих фигур большая надпись: «Наш ответ Чемберлену!», или Керзону, сейчас уж и не помню. Папа объясняет, что Англия что-то делает плохое против нас, но мы ее не боимся.

Когда мы приблизились к этой машине, то я увидел, что внутри этих огромных фигур Рабочего и Буржуя находятся люди, они изнутри делают все эти движения молота. Они смотрят через маленькие прорези в одежде и смеются. Даже Буржуй смеется, когда по его цилиндру ударяет Молот.

И еще одна интересная машина: на ней одетый в позолоченную рясу поп, рядом с ним в черной поддевке поверх синей косоворотки и в черном картузе пузатый человек. На его пузе надпись — «Кулак». А что это значит, я не знаю. Папа говорит, что это деревенский буржуй. Рядом с ним маленький юркий человечек. Надпись: «Подкулачник». Еще какие-то люди.

Это все всякие враги. А над ними на специальном помосте два человека — рабочий и девушка-работница с красной косынкой на голове. В руках у них Знамя. Они в красных костюмах.

Вокруг них много знамен. Они что-то кричат в толпу, которая им аплодирует. А враги только за головы хватаются. От впечатлений голова кругом. Мы возвращаемся домой, где нас ждет вкусный праздничный обед.

Помню еще, как нас, ребятишек из детского сада, возили по праздничному городу на автомобилях. Борта машин обтянуты красными полотнищами, украшены гирляндами из цветов.

В машине деревянные скамейки. Нам строго запрещают садиться на борт. Это опасно. Только на скамейках, и только спокойно и чтобы не баловаться. В руках у нас красные флажки. У некоторых воздушные шарики и цветы.

Мы кружим по праздничным улицам центра Москвы. Кричим «Ур-р-р-а!», отчаянно размахиваем флажками. Нас приветствуют прохожие. Они тоже на празднике. В руках у многих цветы, флажки или даже шарики.
По Москве идет гуляние.

Младшие классы школы на демонстрации не ходили. На машинах нас не возили. Приходилось самостоятельно, или с родителями, выходить на праздничные гуляния.

Когда подросли, перешли уже в старшие классы, то стали принимать участие в демонстрациях. Это было святым делом для всех нас.

Помню, я просыпался рано-рано. Одевал выглаженную пионерскую форму, повязывал шею красным галстуком и долго изнывал, пока не приближалось время для ухода в школу. Форма у нас была красивая — белый верх, черный низ. Белые носочки. Красные галстуки. Очень нарядно. Даже в зеркало приятно посмотреть.

Пионеры на автомобиле перед выездом на демонстрацию. 1 мая 1933 г.

Наскоро позавтракав, отправляюсь в школу. На улицах встречаются спешащие к себе в организации люди. Они тоже будут участвовать в демонстрации. Все веселые, улыбаются. Многие с цветами.

На улицах только люди. Трамвайное движение снято. Можно спокойно идти по середине мостовой. А над нами во всю орет радио. Почти на всех домах на крышах установлены радиорупора. Они настроены на всю громкость. Передаются только праздничные песни. Играет бодрая музыка. Все это создает особое праздничное настроение.

В школе мы долго ждем своего выхода. По радио уже передают репортаж с Красной площади. Там военный парад. Слышится грохот танков.

А над головами вдруг проносятся в сторону Красной площади самолеты. Медленно в строю проплывают тяжелые бомбардировщики.
Их обгоняют стремительные истребители. Тоже звеньями, эскадрильями.

И вдруг совсем неожиданно, оглашая воздух страшно нарастающим гулом, проносится ястребок. Это какой-то особый скоростной истребитель. Он летит низко над крышами домов и где-то над самой площадью вдруг взмывает резко вверх. Эффектно. За ним тоже самое проделывают еще и еще такие же ястребки. У нас уже шею ломит от того, что мы стоим, задрав головы. От грохота некоторые стоят с открытыми ртами.

Наконец, мы строимся в колонны по шесть в ряду и возглавляемые директором школы Иваном Кузьмичом, учителями и старшей пионервожатой, идем с нашего Мерзляковского переулка на Большую Никитскую улицу. На нас смотрят, нам машут приветственно руками. Мы горды, мы счастливы.

Мы идем на Красную площадь. А над нами проплывает дирижабль. Это тоже поднимает настроение. А в воздухе полно воздушных шариков разных цветов. Дома украшены флагами, плакатами. На стенах праздничные плакаты вместо афиш о спектаклях. Очень много цветов.

Площадь проходим в быстром темпе. Так, видимо, надо, но очень неприятно почти бежать по самой Красной площади. Стараемся разглядеть членов Политбюро.

Вон там в центре сам Сталин. «Ур-р-ра товарищу Сталину!» А рядом старенький Калинин. «Ур-р-ра товарищу Калинину!» А дальше Молотов, Куйбышев, Ворошилов, другие. Ур-ра! Ур-ра» И все это во время бега. А тут еще нас все время подгоняют: «Быстрее, быстрее! Не задерживайтесь». Как ложка дегтя. Все впечатление портится.

Около Василия Блаженного строй распадается. Идем группами, кто куда хочет. Многие демонстранты складывают свои знамена и портреты вождей около Кремлевской стены. Их потом подберут машины. А мы свои знамена несем обратно в школу.

Настроение у всех снова приподнятое. Уже забылось неприятное чувство от пробежки по площади. Обмениваемся впечатлениями. Спорим о том, кто был на трибуне, а кого не было. Возбужденные идем по праздничным улицам.

Вечером снова собираемся у школы и отправляемся по вечернему праздничному городу. Зажигаются иллюминации. В витринах освещены плакаты и портреты. Много света. Вокруг веселый смех. Повсюду песни.

Мы отправляемся на Тверскую. По ней к Красной площади на набережную Москвы-реки. Там особенно хорошо иллюминирован МОГЭС.

Когда мы учились уже в старших классах, то после демонстраций обязательно ходили на улицу Горького (бывшую Тверскую), где в витринах были выставлены проекты будущих зданий Москвы. Красивые перспективы, фотографии. Живо обсуждали виденное, яростно спорили о проектах.

Какие это были замечательные дни. Как хорошо было всем вместе быть на демонстрации, всем вместе ходить по заполненной народом праздничной Москве. Как хорошо жить…

Борис Маркус

* * *

Сколько себя помню, папа всегда брал нас на парады и демонстрации. Во-первых, в советские времена так было положено, во-вторых, отец, состоявший в различных профсоюзах, не мог себе позволить пропустить подобные мероприятия.

Я себя отчетливо помню у папы на плечах, с флажком в руках, орущим какие-то песни. Как-то перед нами шел оркестр, и я решил попробовать себя в роли музыканта. 

Это фото из домашнего архива моей семьи, конечно, не такое старое, как большинство здесь представленных. Но от этого оно не становится менее ценным. Ведь на нём – одна из страниц истории нашей страны.

И пускай сейчас к ней неоднозначное отношение, пускай многие шли на демонстрации "по указке сверху", но  в лицах людей читается искренняя радость – радость от того, что всё так торжественно, что звучит музыка, что их много и они заодно.

В 1976 году первомайская демонстрация шла по самому центру нашего города — улице Кирова.

* * *

В детстве я любила Первомай. Рано утром просыпаешься под звуки оркестра, доносящиеся с улицы. Весеннее солнце ярко светит в окно, на деревьях распускаются первые листочки.

Улицы чистые, украшены красными флагами, цветами, плакатами «Мир. Труд. Май», «Слава трудящимся»,  «Миру —мир», портретами Маркса, Энгельса, Ленина.

Родители приносят связку  разноцветных воздушных шариков, надутых гелием. Шарики сразу улетают под потолок. Красиво! Я подпрыгиваю, чтобы дотянуться до них. 

Мы с мамой прикручиваем проволокой к веткам разрисованные акварелью бумажные цветы, чтобы с ними пойти на демонстрацию. По радио звучит: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…».
После всех приготовлений на улицу выходим нарядные. У меня — новое платье, белые носочки, в руках — флажок. Флажок был очень красивый: на красном фоне нарисован золотой салют. А еще к флажку можно было привязать шарик.

Народу на улице много, все бегут в центр с флажками, веточками, красными гвоздиками, шарами. Гремит музыка. По улице Ленина (от «Детского мира» до Гостиных рядов) идет демонстрация.

Мы добегаем до магазина «Светлана», там — лучшее место: отлично видны все колонны — и  протискиваемся к бордюру. Дети сидят на плечах у пап, чтобы лучше было видно. А по улице движутся колонны с портретами вождей, знаменами, транспарантами «Народ и партия едины», «Слава КПСС».

Каждый завод придумывал к демонстрации что-то эдакое. Кто-то плясал под гармошку, кто-то пел. Особенно мне нравились машины, украшенные цветами, крутящимися «земными шарами», яркими лентами.
Еще были огромные транспаранты на колесиках — портреты Ленина, выложенные цветами.

Мне всегда хотелось тоже пройти в радостной  первомайской колонне, и однажды отец взял меня с собой. Тогда мне очень понравилось вместе со всеми кричать «ура!». Я постоянно тормошила отца: «Ну когда же мы будем кричать? Другие уже кричат!» — «Уже скоро, сейчас подойдем к площади!» — отвечал он.

На площади собралась огромная толпа, мне ничего не было видно. На трибунах стояли какие-то дядьки и махали рукой, флажками. Но это было не важно. Когда бодрый голос в рупор говорил: «С праздником мира и труда, ура!», все горланили: «Ура-а-а!»  И я вместе со всеми. Было шумно и весело.

А потом, когда все закончилось, мы пошли гулять в парк: там катались на качелях–каруселях, ели мороженое…

* * *

Небывалое единение охватывало трудящихся СССР два раза в год - 1 Мая и 7 Ноября. Перекрывалось движение и празднично одетые люди с плакатами и флагами двигались к Центральной площади, где их приветствовали с трибун руководители партии.

И хотя последняя официальная демонстрация прошла 1 Мая 1990 года, воспоминания о них свежи. Действительно, это было незабываемое ощущение - сидя на плечах папы, сжимая в руке флажок "Миру-Мир" и шарик, кричать вместе со взрослыми до хрипоты радостное "Ура!!!".

К ним готовились с особым настроением. На демонстрацию приходили в лучшей одежде, и праздничное шествие превращалось в демонстрацию самой модной одежды. По одежде людей, изображенных на фотографиях, можно безошибочно определить годы, когда это происходило.

Для конца 40 – 50 годов самой модной одеждой было пальто с чернобуркой, для 60 годов – плащ «болонья», для 70-х - расклешенные брюки и батники.

Кстати, с демонстрациями связана еще одна советская традиция – фотографироваться с друзьями и коллегами по работе во время праздничного шествия. Благодаря этим фотографиям сейчас мы можем вспомнить – как это было.

---

компиляция материала – Fox